Почти что биография.

Мне, Горбовцу Сергею, повезло родиться в 1940 году в городе Киеве. В общем, я – до военного выпуска. Так бы я и прожил в Киеве без изменений, Но, как известно, – человек предполагает, а Господь располагает. Поэтому, наверное, Он одарил меня страстью к передвижениям. Вся моя трудовая деятельность и учёба для меня не представляли никакого интереса. И, наконец-то я решился. Приобрёл специальность механика холодильных установок и с помощью друзьей ( в то время только так и можно было чего-то добиться) устроился на работу в Рефрижераторное депо. Я даже не предполагал, что это явилось толчком для исполнения моих желаний. Передо мной щедро расскрылись все громадные просторы бывшего СССР! Рейсы чуть ли не по всем городам и приграничным странам. Работа была сложной и тяжёлой. Безсонные вахты по ночам, грохот безбуферных сцепок, постоянный запах аммиака и сгоревшей солярки. Общение в замкнутом пространстве и ещё многое другое.

Но разве это можно было сравнивать с тем, где мне приходилось побывать и прикоснуться к водам Байкала, подышать, правда через влажную тряпочку, пыльным песчаным самумом в Средней Азии? Глотнуть влажный воздух Тихого океана Дальнего Востока, проехать через всю тайгу, побывать в «советской загранице» Прибалтике, попробывать настоящий шашлык из баранины и даже с осетрины на Кавказе? А кто може похвастаться тем, что он видел красную икру под ногами у раздельщиков кеты и лосося? Был знаком с настоящими браконьерами Гурьева, которые с рук продают чёрную икру в брезентовых мешочках, почти даром? В нерест икры полно, хранить долго нельзя, вот и сбывают, как только можно. Советский парадокс: икры полно, а домашний холодильник в магазине не купишь.

У меня есть знакомые которым повезло дотянуть до 70-ти лет и даже старше. Я заметил у них одну общую черту. Они начинают оборачиваться и вглядываться в ушедшeе, с прожитыми годами, время. А ещё они с наслаждением там что-то ковыряются, как в кладовке со старыми, уже давно забытыми вещами. Что-то там выуживают на свет Божий. Разглядывают, любуются, навевая себе в душу воспоминания. А затем, без всякого сожаления (часто бывает так, что некому выразить свой воссторг или восспоминание о той или другой вещи. Тут виновато это падлючее одиночество), укладывают назад, как что-то уже ненужное.

Со своей стороны я их не осуждаю. Наоборот, я их понимаю, наверное, потому, что и сам точно такой же. Оставаясь наедине со своими мыслями, я часто задаю себе вопрос, почему ты считаешь, что в твоей прошлой жизни было что-то такого достойного, что она может, хоть немного, кого-то заинтересовать? Да, вроде, ничего в ней не было ни героического ни особенного.

Хотя, чего скромничать: Мне очень повезло так, как я тринадцать лет проездил на рефрижераторных поездах по всем уголочкам бывшего Советского Союза и зарабатывал приличные деньги. Однажды мне пришлось предъявлять справку о своей зарплате. От изумления у чиновника глаза на лоб полезли:

– Это что же, у вас такая зарплата? У нас даже профессор столько не получает.

Я скромно опустил глаза и ответил:

– Так то ж профессор, а я – бродяга рефрижераторщик.

То время было хорошо ещё и тем, что можно было купить билет и без всяких виз и внутренней национальной неприязни, побывать везде. А мне, как работнику железнодорожного транспорта, был положен билет один раз в году в любой конец СССР туда и обратно.. Нужно было только доплатить за плацкарт.

На этой работе я использовал свои лучшие годы. Но вдруг, захотелось покоя, побыть дома. Некоторое время я поработал в кабале береговой жизни и даже женился. Но, это же надо – судьба, встретил хорошего своего приятеля, который предложил мне работу в море. Устроили меня (как всегда) работать на транспортные рефрижераторные суда дальнего плавания, которые бороздили моря и океаны, почти, по всему земному шару. Принцип работы привычен ещё из поездов. Но здесь уже каждый рейс кормил меня заграничными впечатлениями. Чаще всего меня поражало то, что люди умеют и живут на недосягаемом для нас, как морально так и житейском уровне. Все безумно держатся за свою работу, хорошо понимая, что это для него главное., и поэтому делают её, как правило, добросовестно. Почти каждая семья имеют свои или съёмные квартиры, с которыми наши хрущёвки даже стыдно сравнить. Они понятия не имеют что такое «общая квартира». Рабочие условия и техника безопастности на высоком уровне. Медицына дорогая, но абсолютно все застрахованы и за медицинское обслуживание не платят. А пожилые – только и мечтают выйти на пенсию, которая по своими размерами позволяет им путешествавать по всему миру. Это я описываю тех, кто работает. Бездельников тут тоже достаточно. Они получают пособие такое, что ухитряются на него прожить. При этом, государство оплачивает им квартплату.

Как-то я попробывал дома в отпуске поделиться впечатлениями. В ответ получал нездоровое чувство зависти, недоверия и даже высказывания, типа: «Вот и выпускай вас за границу». Это были 80 е годы.

Из каждого железнодорожного и морского рейса я привозил неизмеримое богатство – полную торбу впечатлений. К моему большому сожалению, их было так много, что они не помещались в моей голове. Периодически торба развязывалась и поэтому многое утеряно.

Мне приходилось часто сталкиваться с ситуациями, когда в редких беседах с молодыми (ну кому из них нужны эти старческие воспоминания?) возникали ситуации, когда их, неожиданно для меня, очень интересовали подробности нашего времяпровождения шестидесятилетней и поздней давности. Им было интересно знать, как мы жили, работали, учились, встречались с девушками в то время. Им было трудно себе представить, что я прекрассно помню все события тех дней до мельчайших подробностей. Для них это уже история. И они были очень удивлены тем, что я являюсь живым свидетелем того времени. Мне несколько раз предлагали всё это записать. Они уверяли меня, что это будет интересно. И вот теперь, когда у меня появилось много свободного времени, я постарался перебороть себя и решил попробывать себя в эпистолярном жанре.

А тем, кто снисходительно относится к этому каторжному, да да – я не ошибся – каторжному труду, я бы посоветовал не тратить время на безполезное времяпровождения за просмотром дешёвых сериалов с бездарной игрой актёров, и вредных для здоровья, абсолютно ненужного застолья. Лучше попробывать себя во встрече за письменным столом с чистым листом бумаги. А ещё лучше в компании с компьютером.

«Да, запросто, – скажут они, – нашёл проблему». Смело хватаются за ручку, направляются к чистому, благородному листу белой бумаги. Рука с письменным инструментом зависает над листом – а в голове вертится фраза из давно забытого письма ещё с армии: Здравствуйте, дорогие мои ... . А после неё возникает такой ваакумный барьер безмолвности, переступить который удаётся немногим. В конце-концов находится тот, кто сумеет это перешагнуть. И тут возникает следующий барьер, ПРАВИЛА ПРАВОПИСАНИЯ.

Помню, когда-то (Ого, по моему, я, даже сам того не замечая, начал свои воспоминания), я написал три-четыре, на мой взгляд, таких ценных рассказа, что я, даже нисколько не сомневаясь в успехе, отнёс их (ни мало ни много, в журнал «Днепр»). Заместитель главного редактора очень любезно и с пониманием принял меня, бегло окинул взглядом мою «продукцию» и предложил мне зайти через два дня. Выхожу из редакции с душевным подъёмом:

– Теперь я уже настоящий писатель. Зря, что ли столько написал. Вон, даже редактор уделили мне сколько внимания. Скорей бы прошли эти два дня ожидания!

На третий день я явился в редакцию. Лучше было бы, чтоб я туда не ходил. К моему удивлению, никто меня не встретил аплодисментами, накрытым столом и разными другими почестями. Надо отдать должное интеллигентности и воспитанности редактора. Он не швырнул мне в харю мои маразматические «шедевры» на белых листочках (на его месте, я бы с удовольствием воспользовался таким шансом. Ну, не упускать же такую возможность разрядиться), не топал ногами, не рвал волосы от злости на голове, (хотя, чё там было рвать?). Как ни странно, он вежливо со мной поздоровался, усадил меня за стол..

– Вчера я внимательно прочитал ваш материал. Ну, что я могу вам сказать? Мне приходится ежедневно прочитывать массу всякой бредятины. Сидите, сидите, – заметив мой порыв вскочить, жестом руки приказал он мне, – но на поверхности этой пены ваш материал выделяется. Скажу вам откровенно: тема и содержание ваших рассказов приемлема и я их одобряю. Но, грамматика??? Куда вы её дели? Почему вы её так категорически не воспринимаете и отрицаете?

– Дело в том, – ответил я, положив голову под редакторскую гильйотину, – что свой букварь я ещё в школе скурил. Бумаги не было, а на газеты были нужны деньги.

– Ясно, – сказал он, сочувственно посмотрев на меня, – А писать, всё же, хочется.

– Хочется, – честно признался я.

– А раз хочется, то с этим ничего не поделаешь, – сочувственно произнёс он. – Душу надо греть.

Он повернулся, открыл книжный шкаф, достал оттуда две тонкие книжечки, завернул их в бумагу и вручил мне свёрток со словами:

– Это вам на память о нашей встрече, которую я хочу закончить известным афоризмом: – Дорогу осилит идущий!

Я уже не помню, как я выбрался из редакции на белый свет. Устроился в скверике на скамейке и с трепетом развернул бумагу. Там было две книжки, которую я в школе так и не смог осилить по причине учительницы одновременного русского и украинского языка. В нашем понятии сельских мальчишек, она была невиданной красавицей и мы на её уроках больше думали, что у неё под юбкой, чем о каких-то там уроках. И вот теперь, спустя много лет я получил в подарок две книжки. Одна из была «Грамматика русского языка», для 5–7 классов. Другая – «Граматика української мови», для 5-7 класів.

Вот так я и начал свой тяжёлый, неблагодарный путь. Подумайте сами: Ну, не поц? Под закат начать изучать правописание. Впрочем, я не первый и не последний, кому на старости лет захотелось изменить свою жизнь, да ещё и надеяться что-то изменить. «Ещё бы каллиграфию начал, – кто-то там внутри меня бормочет, издеваясь надо мной. Но тут уже меня спас компьютер. Кстати, пришлось компьютер тоже осваивать.

За свою жизнь я побывал в двух браках, породил сына и дочку, а они за это одарили меня внучками. Одна из которых хотя ещё и третьекурсница Мединститута, но уже пытается с умным видом диагностировать мои редкие, но неизбежные недомогания, и даже пробует меня лечить. А младшая учится в школе, успешно занимается модным ушу в секции, а когда я приезжаю в гости, то пытается на мне усовершенствовать навыки, приобретённые на тренировках.

Иногда ворочаюсь кровати, не спится. Днём поспал. Лезут всякие мысли в голову и мне начинает казаться, что я просрал свою возможность быть кем-то другим. Но так распорядилась судьба. Если у человека есть хотя бы какие-то способности и желания, я не имею в виду талант, то нельзя их закапывать. Это грех.

Сергей Горбовец. 20. 04. 2018 год. Франкфурт на Майне.